Победить тревогу, страх

Любой страх можно преодолеть через социальную позитивность

— Бывают ли нормальные страхи?

— Конечно. Страх — это вообще важное адаптивное свойство. Благодаря ему любое существо — и человек, и животное — избегает опасности.

— Как понять, что в твоем страхе появилось уже что-то патологическое? Допустим, у человека кредит, и возник некий шанс потерять работу. Т.е. существует реальный риск, что у человека могут быть проблемы с возвратом кредита, что не на что будет кормить семью. Один человек в этой ситуации более-менее спокоен, другой — очень сильно нервничает.

— Этой ситуацией будет озабочен любой из нас. Но в норме человек будет время от времени задумываться над выходом из положения, перебирать разные варианты, строить предположения и сравнительно легко отвлекаться от этой мысленной работы, от этого состояния, когда оно не актуально. «Сейчас все равно вечер, суббота, сейчас я все равно сделать ничего не могу. Сейчас я просто смотрю фильм с друзьями или играю с ребенком, или копаю грядку».

А патологическим этот страх становится тогда, когда не отпускает ни при каких обстоятельствах, даже когда он не является сиюминутным руководством к действию.

— Т.е. главный момент — это способность отвлечься от страха?

— Способность управлять своим состоянием.

— Давайте выделим те свойства человека, те качества или причины, в силу которых один человек в большей степени подвержен страху, чем другой.

— Тревожность повышается у человека в том случае, если он вообще чувствует себя неправильным, плохим, неперспективным. Если он безотчётно ожидает, что его могут осудить, подловить на неправильности, на неуспешности. А наша психика так устроена, что она боится не любого обвинения, а только того, для которого, как ей кажется, есть основания. Если профессора математики спросить: «Ты вообще таблицу умножения учил?», он улыбнется и скажет: «Знаешь, я, наверное, болел в той четверти». Если же это сказать двоечнику — он пойдет красными пятнами.

— Это общий принцип формирования тревожности, который относится к любой жизненной ситуации?

— Да, общий принцип. Степень страха и тревог, которые вызываются у нас разными обстоятельствами, зависит от самодостаточности человека, от того, чем он занимается, насколько он себя чувствует социально позитивным.

— Каким образом человеку надо меняться, чтобы избавляться от страхов и тревог и становиться более устойчивым к страху?

— Надо становиться более позитивным, комфортным для окружающих. Чем острее страх, тем более простыми являются самоспасительные средства: уступить место в метро, пропустить кого-то первым в дверь, отпустить кому-то содержательный (не формальный) комплимент, поднести кому-то сумки. Помогают самые простые формы участия в людях.

— Может ли такое быть, что человек считает себя вполне социально позитивным или даже добрым, и при этом он испытывает страх?

— Да, сплошь и рядом, но это значит только то, что у человека неверное представление о себе. Почти все люди считают себя хорошими, даже те, которые нам со стороны покажутся совсем «плохими». Это важная иллюстрация ненадёжности нашего привычного самоощущения: «Я же хороший человек».

Конечно же, не надо на всякий случай считать себя заведомо плохим, нет. Но для собственной устойчивости надо полагаться не на внутреннее убаюкивание, а на какие-то объективные показатели. Самый простой из них: участливость. Какова моя реакция на чужую неправильность: я ругаю (оцениваю) или сопереживаю? И неважно, почему я ругаю человека — важно, что ругаю. Не важно, почему я помогаю человеку — важно, что я ему помогаю.

Для того, чтобы быть устойчивым, чтобы стрессы меньше сбивали с ног, чтобы меньше трясти коленкой, сидя у телевизора, чтобы меньше покрываться холодным потом от волнения, надо максимально упражнять свою участливость. Это физиологический механизм функционирования нашей психики.

— Что Вы думаете об арт-терапии, применительно к лечению страха?

— Это, что называется, симптоматическое лечение. То есть оно облегчает симптомы, но не лечит саму болезнь. Как костыль, как гипс. Помогает пережить острое состояние. Арт-терапия может изменить эмоциональное состояние человека, но не его жизненную позицию. А для перспективной коррекции нужно именно последнее.

— Вы работали в «горячих точках», там многие люди, наверняка, страдали от страхов. Какие методы вы там использовали?

— В том числе и арт-терапию. Вообще я широко практикую арт-терапию, и рисуночную, и театральную терапию. Для детей-заложников, которые перенесли теракт, гибель людей на их глазах, реальную угрозу собственной жизни и т.д., прежде всего нужны обезболивающие средства. Мы с ними рисуем картины их торжества над террористами, над бандитами. От этого начинает проходить острое состояние, уходят головные боли, тревожные сны.

Но для перспективной коррекции мы с этими подростками или детьми делаем другую вещь: помещаем их в ситуацию, в которой они оказывают помощь другим детям. Например, берем их в поездки, где они опекают детей младшего возраста или детей-инвалидов. Вот это их по-настоящему повышает их устойчивость.

— Рисунок победы над террористами уместен тогда, когда есть травма в прошлом и ее нужно исцелить, а не тогда, когда нужно помочь человеку меньше страдать от страхов в будущем?

— Да, совершенно верно. Когда надо поскорее снять посттравматическое стрессовое расстройство.

— А в работе с людьми, пережившими или переживающими какие-то военные обстоятельства, действенна та же социальная позитивность, забота о других?

— Да. Вот, например, ребенок очень боится темноты или одиночества. А в его домашнем обиходе эти обстоятельства, допустим, неизбежны — родители должны выйти во двор, а он этого не переносит. Тут ему может помочь такой «приём»: взять какую-то мягкую игрушку и утешать её. А нет игрушки — берём, что попало, подушку, карандаш… «Это мишка, и он очень боится остаться один, боится темноты, боится, что за этими занавесками кто-то прячется. Утешь его». И ребёнок утешает: «Смотри, мы с тобой вместе, я тебя никому не дам в обиду. Хочешь, я сейчас отдерну занавески, и ты увидишь, что там никого нет?» Это для ребенка принципиально меняет ситуацию — он моментально начинает чувствовать себя гораздо более уверенно и устойчиво.

— А со взрослыми вы как работали со страхами?

— Точно так же. Со взрослыми проще, потому что взрослые — сами хозяева своих обстоятельств и ситуаций. Но там надо прибавить вот какую вещь: на устойчивости взрослого человека к страхам, стрессам сказывается не только его сиюминутная социальная позитивность (простите, что я постоянно громыхаю этим громким выражением), но и его образовательно-культурный багаж.

Людей, которых жизнь ограничила в их развитии, стресс гораздо легче сбивает с ног. Одна из самых психологически пострадавших в бесланском теракте социальных групп, как ни неожиданно это прозвучит, это домохозяйки. А их там много. Это люди, которым жизнь не позволила сильно развиться. И им надо обязательно восполнять себе этот «авитаминоз».

Как это делать, какие первоочередные меры принимать? Начать чему бы то ни было учиться, без претензий на то, что это будет профессией, будущей работой и т.д., а просто чтобы учиться, чтобы тонизировать мозги. Желательно, чтобы это была именно интеллектуальная нагрузка, а не танцы. А среди интеллектуальных нагрузок самыми мощными «кислородными подушками» являются изучение математики и языков.

— А каким образом интеллектуальное развитие способствует устойчивости к страхам?

— Вот каким образом: чем более узок кругозор, чем меньшее количество ситуаций человек себе представляет, хотя бы на литературном опыте или опыте других людей, тем жестче его представления о штатных и нештатных ситуациях.

Например, армейские люди. Они хорошо приспособлены к жестким армейским взаимодействиям, но плохо приспособлены к тонким, мирным, где гораздо большая вариабельность. Чем шире кругозор, тем более пластичен человек. Ему бывает легче приспособиться к новым условиям, к новым собеседникам, он более устойчив.

— Есть такое утверждение, что любой страх связан со страхом смерти. Вы согласны с этим утверждением?

— Скажем так: почти любой страх — это в конце концов страх ущемления организма на животном уровне. Страх, что меня накажут: укусят, побьют, отберут еду, загонят в опасное место. В крайнем проявлении  — лишат жизни.

— Нет ли какой-то специальной работы именно со страхом смерти?

— Страх смерти, опять же, нормален и неизбежен. Но он тоже может быть меньшим или большим — прежде всего, в зависимости от того, насколько человек самореализован. Когда человек чувствует себя не состоявшимся, ему панически страшна мысль о смерти. Эта мысль, разумеется, никого не греет, но чем более человек реализован (что вовсе не совпадает с понятием «успешен»!), тем спокойнее относится к неизбежной перспективе. Чувство реализованности не освобождает от этого страха, но уменьшает его остроту.

— А разве нельзя состояться или чувствовать себя реализованным без того, чтобы стать социально позитивным? Например, мужчина часто видит реализацию в успехах на работе, а женщина — в семье и детях...

— Это зачастую и есть социальная позитивность. До сих пор мы с вами говорили о самых простых её формах, которыми эта позитивность, конечно, не ограничивается. Профессионализм — одна из самых продвинутых форм. Ведь что такое социальная позитивность — это полезность человека для остальных людей.

Другое дело, что иногда происходит подмена понятий «позитивность» и «успешность». Успешность, в отличие от позитивности, — она прежде всего для самого себя. Эту подмену нетрудно заметить, когда человек, будучи прекрасным профи, далеко продвинувшимся по карьере, при этом бывает некомфортен для двух-трех ближайших домочадцев. В этих — увы, нередких — случаях тревожность человека будет достаточно высока, и страхи и напряжение будут постоянно преследовать его.

— Неизвестность, неопределенность будущего увеличивают страх?

— Ну да, неизвестность пугает.

Допустим — война. Человек никогда в условиях войны не жил, и он не знает, что будет, не знает, как действовать. Или человек боится потерять работу, остаться без денег. «Как мне действовать в непредсказуемой ситуации?» Что вы можете сказать о связи вот этой неизвестности и страха? Можно помочь человеку преодолеть страх, посоветовав ему выработать порядок своих действий?

— Конечно, да. Хорошо бы иметь представления о своих действиях в той или иной ситуации, представить себе варианты и спрогнозировать поступки. Чем больше человек старается планировать свою жизнь — предстоящий день, неделю, месяц, год и т.д., — тем меньше становится тревожность.

— Вы работаете с такими людьми, которые боятся на улицу выходить, с людьми общаться? Или это уже ближе к психиатрии?

— Нет-нет, это мне не кажется психиатрией. Работаю, это и есть герои нашего с вами сегодняшнего разговора. Все вышесказанное в полной мере относится и к ним. Страх своей никчемности, ненужности — он есть у нас у всех, просто внешне разные формы принимает: одни боятся транспорта, другие — огня, третьи — темноты, четвертые — незнакомых людей и т.д.

— А если они просто будут предпринимать волевые усилия: несмотря на свой страх, ездить в транспорте, говорить с людьми и т.д. —  это им не поможет?

— Я не верю в эффективность таких усилий.

— Т.е. говорить человеку, как ему порой говорят, когда он уже замкнулся в комнате, «выйди к людям!», не сказав ему: «выйди и помоги людям», будет бесполезно и неправильно?

— Совершенно верно. Вообще попытка привести в чувство должна начинаться не с «лекции о пользе здоровой жизни», не с попыток вытащить из убежища человека, который от страха туда забился. Сначала надо к нему в этом убежище присоединиться, и там приручать к безопасности, прежде всего — к безопасности отношений с вами, с тем, кто хочет принять в нём участие. Надо просто проводить с ним время, смотреть с ним сериалы, болтать о том, что ему интересно, и т.д. Поить его чаем, кормить бутербродами. И не лезть с советами, даже самыми доброжелательными. Надо приручать его и ждать, пока он сам не спросит совета.

— Судя по тому, что страх у такого человека принял такую крайнюю форму, наверное, там имеет место крайняя степень эгоизма? То есть человек не дает ничего окружающим.

— Да. Только лучше называть это не эгоизмом, а безучастностью. Мне это слово кажется более содержательным. Хотя это субъективно.

— Чем определяется участливость или безучастность того или иного человека?

— Наличием или отсутствием некоего внутреннего ресурса. Участливость — это биологическое свойство социально организованных животных, генетически в нас заложенное. Это просто конструктивное взаимодействие особей, необходимое для выживания популяции. Можно говорить не об участливости или безучастности, а о содержательном и несодержательном поведении.

Что такое содержательное поведение? Вот одна особь видит, что другая упала. И поднять ее или помочь ей подняться — это чисто содержательная реакция на произошедшее. Тут неуместны слова о каком-то альтруизме, моральности и т.д. А в каких случаях особь — хоть животная, хоть человеческая — не проявляет такой реакции? Когда соответствующий ресурс истощен, когда ей или физически тяжело кого-то поднять или психологически — если речь идет не о физическом падении, а о чьём-то чужом плохом настроении.

— А вот преступник, как пример социальной негативности. Безжалостный, обижает и обкрадывает других людей, вместо того чтобы их «поднимать». Наверно, такой человек должен быть очень подвержен страхам и тревогам?

— Конечно да.

© Grozniedni.ru

 

 




( 3 голоса: 3.67 из 5 )

6914


Психолог Александр Колмановский

Психолог Александр Колмановский

отзыв  Оставить отзыв   Читать отзывы

  Предыдущая беседа

Следующая беседа  



Версия для печати Версия для печати


Смотрите также по этой теме:
Как победить страх (Дмитрий Семеник)
Анатомия страха (Кризисный психолог Михаил Хасьминский)
Антидепрессант №1 (Дмитрий Семеник)
Как правильно переживать за близких (Дмитрий Семеник)
Страх – это следствие недоделанной работы над собой (Андрей Кочергин)
Психологические и духовные методы преодоления навязчивых мыслей (Кризисный психолог Михаил Хасьминский)
В основе всех страхов – страх смерти (Психолог Елена Орестова)
Духовные оружия против страха (Протоиерей Игорь Гагарин)
Не желайте зла. Психиатр — о том, как не сойти с ума в смутное время (Максим Малявин, психиатр)

Самое важное

Чем помочь Родине
Кризисный психолог Михаил Хасьминский
Кризисный психолог Михаил Хасьминский

Как правильно оказывать помощь беженцам?

«Не волнуйтесь!», «Все будет хорошо!» говорим мы, нам кажется, что мы внушаем беженцам оптимизм, даем надежду. Мы не понимаем, что горюющий человек воспринимает это по-другому. Во-первых, он не видит ничего хорошего, а во-вторых не стремится к этому. Ему неважно, что будет потом, он еще не смирился со своей трагедией, она – как свежая рана. Кризисный психолог Михаил Хасьминский вернулся из командировки в Ростов-на-Дону, где он обучал специалистов работе с людьми, пострадавшими от военных действий на Украине. Он проводил семинар «Овладение навыками оказания психологической и духовной помощи людям, переживающим посттравматическое стрессовое расстройство». В зале военно-клинического госпиталя Южного военного округа были врачи, сестры милосердия и психологи.


Помочь нам
Вечная память

© «Грозные дни». 2014. Группа сайтов «Пережить.Ру».
При воспроизведении материала обязательна гиперссылка на www.grozniedni.ru
Администрация - info(собака)grozniedni.ru. Разработка сайта: zimovka.ru
Настоящий сайт может содержать материалы 18+